Спираль Аделойи. Глава 4

Голова раскалывалась. Из носа правда шла кровь, но уши и глаза были в порядке. Такой мигрени  Алексей не помнил с самого института, и никакого анальгина в доме не было. Как и вина. 

Просить таблетки у соседки в шесть утра не представлялось нормальным, и он пошел на кухню выпить кефиру. Кефир, несмотря на все надежды, возложенные на него Алексеем, не помог. 

Голова болела страшно. Болело и то место между лопатками. Дугин встал, случайно задел бутылку из-под вина, та, пошатнувшись, гулко упала, прокатилась по столу и разбилась об пол.

Алексей вышел на лоджию и распахнул окно. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он взялся двумя руками за раму высоко, насколько мог, и резко подтянулся. Ноги оказались  на нижней части рамы. 

Остались только невыносимая боль и нестерпимое желание  избавиться, улететь от нее, и лишь за миг до решающего шага боль резко исчезла.

Желание ушло не сразу. Алексей рассматривал утренний город, вдыхая в себя почему-то горячий воздух, затем спрыгнул вовнутрь. Он чувствовал себя богом – ему казалось, если он опустит палец в стакан холодной воды, то через секунду она должна выкипеть и испариться.

В один резкий прыжок он миновал гостиную, задев при этом пыльную люстру. Крепление оторвалось, и люстра, пролетев два с половиной метра, громко, с дребезгом, встретила пол.

У Алексея это вызвало заливистый смех, который отдавался эхом в гостиной еще пару секунд после того, как он покинул квартиру, хлопнув дверью и не заботясь о том, что квартиру необходимо запереть на ключ.

Он вышел на улицу, быстро пробежал в соседний двор, нашел дворнягу, которая, почуяв Алексея, постаралась незаметно улизнуть. Но он понесся к ней, как дикий зверь. Она, сразу ощутив это своим собачьим чутьем, подпрыгнула на месте и, загребая рыхлую землю под собой, стартовала со скоростью, которая внушила бы уважение любой породистой собаке. Алексей каким-то способом рычал, рык этот был страшнее львиного, сам он уже понимал, что хочет смерти собаки, а не ее испуга.

К счастью для собаки, недалеко в здании оказались не замурованные  отверстия в подвал, куда та, не веря еще в свое спасенье, успела нырнуть. Алексей, злой на собаку, но развеселенный всем этим действом, чтобы не останавливаться, пробежал по вертикальной стене метра три, изящно отпрыгнул от нее и приземлился на землю. 

Контуры зданий, деревьев, столбов стали настолько четкие, что Алексей невольно огляделся – небо в черных тучах, но стена бетонного дома рядом как будто освещена, и окна, кажется, отражают свет. 

Алексей пожал плечами, будто ему кто-то поставил вопрос, а он не знает, как на него ответить, и направился в сторону, обратную той, что он избрал вчера утром.

Начинал накрапывать дождь, поднялся ветер. Разрушитель не обращал на это внимания. 

Он переходил улицу Правды. Из-за поворота появился черный автомобиль с тонированными стеклами. Как бы не замечая до последнего момента Алексея, пересекающего дорогу по пешеходному переходу, автомобиль, с шумом проскользив по мокрому асфальту, остановился в двух сантиметрах от утреннего пешехода, который даже не дрогнул, не пытался отпрыгнуть и так и остался стоять.

Из автомобиля вылезли двое в черном. Один из них спешно подошел к Алексею:

–Ты че, делаешь, Алеша?! Я, блядь, тебя…

Парень еще много чего хотел сказать, но возможности продолжить свою пламенную речь ему не представилось. Он получил удар в грудь, хрустнули ребра, и уже мертвый, задев капот машины, он упал на дорогу.

Алексей вытер руку платком и бросил его под ноги оставшемуся бритоголовому парню в черном, который, словно проглотив язык, издавал нечленораздельные звуки, затравленными глазами наблюдая, как из спины его мертвого сотоварища струйкой сочится алая артериальная кровь. Разрушитель с трудом удержал себя от второго убийства и продолжил идти.

Ближе к девяти начался настоящий ураган. Деревья качались под сильным ветром из стороны в сторону так, что можно было опасаться, что всякое из них в любой момент может треснуть и свалиться на прохожего. Прохожих, однако, нигде не было. Только Алексей Альбертович Дугин, успевший понять, что ничего особо веселого в прогулке по такой погоде нет, возвращался домой. 

Насквозь промокший, не ощущая, однако, никаких неудобств, он вошел в свою квартиру.

– Сальвэ, Алексей Альбертович, – послышался знакомый голос из гостиной.

– Здрасте, – ответил Алексей, не слишком удивляясь. – К Вашему сведению, это моя квартира, и я в ней живу. Вы, ворвавшись в мой дом без спроса, показали и доказали, что Вы невежливый!..– громко сказал, подражая манере Грина, Алексей, вошедши в гостиную.

– Вы не заперли дверь, и кто угодно мог войти сюда беспрепятственно. Уж лучше я, чем кто-нибудь.

– Это еще почему?

– Не нужно лукавить, мой дорогой разрушитель. Вы доверяете мне. Об этом говорит цветовая гамма. Она ясно просматривается в сложной структуре, созданной Вашими мыслями, или, вернее, уже автомыслеформами. Объемными мыслями. Хоть Вы и делаете это неосознанно, ибо Вам дана эта способность, но вы не умеете ею пользоваться.

– Мысли не то,  чтобы объемные, то точно спутанные.

– Если бы Вы, монами, трудились и работали над собой упорно и долго, хотя бы читали вот эту книжечку, Вы бы знали это. Впрочем, я не виню Вас, конечно, – он подкинул котелок в воздухе, тот повисел немного под потолком и упал обратно ему в руки. – Маг зрит свою мыслеформу для себя, чтобы быть быстрее интеллектуально – это, поверьте, очень важно для мага.

– Но я же не маг. Я разрушитель.

– Да, это так, –   проговорил Нейри, – но я хотел бы, чтобы Вы стали магом. Впрочем, выбор, конечно, за Вами. Вы уже разрушаете. Если Вам это нравится, извольте, забудьте, все что я Вам говорил. Разрушайте и разрушайтесь сколько хотите. Вернее, сколько Вам положено. Я восстановил Вам люстру, но Вы можете разбить ее еще раз.

Алексей помолчал секунды, глядя на целую и невредимую люстру – такая же, как и была, только чистая; но когда боковым зрением увидел, что Нейри встал и, прихватив с собой книгу, собирается уходить, Дугин встрепенулся:

– Нет-нет, стойте. Я не хочу разрушать.

– Подумайте еще раз и скажите.

– Я не хочу разрушать, – повторил он после паузы.

– Гуд, – сказал Грин и присел обратно на диван, – овладев искусством магии, Вы сможете избавиться от необходимости разрушать, и будете свободны.

– Других путей нет?

– Есть, и я уверен не один. Но те, которые я не знаю, я не могу Вам предложить, а тот, что  знаю, я Вам не предложу, ибо лучше оставаться разрушителем, чем просить помощи у него. Кстати, в этой книге не все правда – он назван другим именем, и описывается таким себе добрячком… Ин натура, у него другое имя, длинное, минут пять нужно, чтобы произнести. Однако все упражнения, описанные здесь, действенны и работают, если прикладывать волю, настойчивость и другие душевные силы, которые как раз душит в Вас после сна дарованная Вам способность разрушать. 

– Дарованная? Тоже мне, подарочек.

– Да, это дар. Просто он разрушит Вас так или иначе, если Вы не предпримите что-нибудь, и чем раньше, тем лучше. Я предлагаю Вам учиться магии, и самое главное, как я уже говорил, в шестой главе. Предполагаю также, что можно спастись каким-то образом, овладев искусством связывать необходимые мыслеформы с музыкой, но музыке учатся годами, у нас нет такого времени,  это проблематично и маловероятно. Есть еще сны. Но боюсь, что пока Вы не пройдете шестую главу, у Вас ничего не получится… Разве что выпить зелье, идущее в этой книге под номером 78, оно смывает грань между реальностью и сном.

– А у меня и так все размыто… – Алексей хотел было рассказывать о своих снах, но Грин прервал его.

– Не так. Размывается иначе. Тут не объяснишь, знаете ли. Все идет вперемешку, реальность, сон, полуреальность, полусон… Это очень опасное зелье, только для опытного мага, только он не запутается в этом хаосе бесконечности возможностей. А Вы совершенно не подготовлены. Работайте над шестой главой, первые упражнения Вы должны выполнить обязательно.

– Помогите мне!

– Как я могу помочь, мой дорогой друг? Я не могу за Вас проходить упражнения. Если Вы хотите быть свободным, Вы должны делать это сами. Потрудитесь, давайте. Это очень толковая книга. Мэйджик-дайджест, можно сказать. Самый оптимальный вариант, учитывая сжатые сроки. Времени, поверьте, немного. Оно ограничено сном и рабочим временем, а Вам по утрам еще хочется крушить и убивать.

– Так я возьму сейчас, и не пойду на работу, – Алексея обрадовала решающая проблемы мысль, им же и сказанная.

Нейри, однако, его радости не разделял:

– Вы уже чувствуете голод, Алексей Альбертович. Нес-па?

– Что? А… Есть немного.

– В одиннадцать часов он станет сильнее, много сильнее. В двенадцать он станет нестерпимым, но что бы Вы не съели, это не поможет. Ноги сами понесут Вас в магазин, и только там Вы сможете утолить голод. Вот так обстоят дела.

Алексей был шокирован. Грин продолжал:

– Есть, правда, еще кое-что, но об этом я говорить не могу, Вы это сами скоро поймете. Вы, пока еще десять, постарайтесь сосредоточиться и выполнить первое упражнение из шестой главы. Не падайте духом, если не получится. В книге не случайно говорится о настойчивости. Искренне желаю Вам успеха. Будете уходить, книгу оставьте у Тамары Андреевны, я переживаю, что книгу могут украсть. И верните ей, наконец, штопор. Зачем он Вам вообще нужен был?

– Бутылку открыть! Зачем же еще штопор? – буркнул Дугин.

– У меня в голове за эту секунду появилось около сотни вариантов, как можно открыть бутылку без помощи штопора. Вы слишком следуете правилам, учитесь быть свободным! Кстати, пока Вас мучили кошмары, я отлично повеселился с той прелестной девой, помните ее?

Впервые за весь разговор губ гостя коснулась улыбка, и Алексей подумал, что сейчас Нейри не слишком соответствует его предсмертному описанию Димы. Напряженный, мрачный.

Нейри поднялся:

– Что ж, до скорого свидания.

Когда он вышел, Алексей чертыхнулся и постарался отогнать неприятные мысли о своей несвободе действий. Времени оставалось не больше часа, и он поспешил открыть книгу на шестой главе.

«Первые два упражнения – лишь схемы пробуждения врожденного умения управлять волей гибко – не только на внутренний диалогъ, но и на внутреннее молчание ради открытия и изучения самого себя и окружающей реальности. 

Къ дальнейшимъ техникамъ желательно приступать лишь пройдя вторую главу.

Упражнение 1: 

Завяжи глаза тканью, и убедись, насколько образы, рожденные звуками неполны, и насколько ихъ происхождение и значение неопределенно. Внутренний диалогъ долженъ остановиться. Будь съ завязанными глазами подолгу. 

Другой способъ – ходить подолгу съ расфокусированными глазами, пользуясь только боковымъ зрениемъ. Удерживай расфокусированные глаза на точке чуть выше горизонта».

Это и все упражнение? Что значит – подолгу?

Неопределенность упражнения разочаровала Алексея, который надеялся сразу научиться останавливать внутренний разговор.

Но Нейри сказал работать, и другого пути нет.

Перспектива идти в магазин с завязанными глазами его не прельщала. Он решил идти с расфокусированным взглядом. Но перед этим нужно оставить книгу у соседки.

Соседка открыла почти сразу:

– Здорóво, Леша!

– Здравствуйте, Тамара Андреевна. Вот штопор.

Он протянул штопор, но Тамара замахала на него руками:

– Через порог нельзя! Заходи.

Алексей вошел и отдал штопор. 

– Нельзя ли попросить Вас об одном одолжении?

– Можно, – легко и дружелюбно ответила она.

– Вы не позволили бы мне оставлять эту книгу у Вас, пока я на работе?

– Конечно, Леш. Давай сюда. Не волнуйся.

– Я и не волнуюсь. Смотрите только, чтобы Ваш чудесный сынок не порвал эту книжечку. И не читал ее.

– Что за намеки?

– Никаких намеков. Просто у Вас особенный сын.

– Насчет того, чтобы он не прочитал ее, беспокоится нечего, – уже раздраженно проговорила соседка, – он все это знает, и умеет больше Вашего, Алексей Альбертович.

То, как она перешла на Вы, ему очень не понравилось.

– Ладно, я пойду.

– До свидания.

Эта встреча наводила на раздумья. 

Однако думать было некогда.

На улице по-прежнему лил дождь, но ветер стих. Продавец раскрыл зонт, прошел пару метров от подъезда и расфокусировал взгляд. Он сразу понял, что сделал все правильно, но у него начали болеть и слезиться глаза. Что ж, если это часть испытания, часть упражнения, то придется терпеть.

Он шел, ориентируясь больше по звукам, чем по зрительным ощущениям. Часто оступался, и тогда фокус возвращался в свое обыкновенное состояние. Снова заставлял глаза изменить своим привычкам, и продолжал движение. Только у самого магазина он позволил своему зрению вновь фокусироваться на предметах, и только тогда понял, что все это время ни одной мысли не мелькнуло в его голове, кроме, разве что, фонового ощущения необходимости выполнять условия упражнения, когда в очередной раз оступался. И понял Алексей также, что прекратился не только внутренний диалог, но и весь процесс мышления словно бы остановился, когда он шел. Алексею казалось, будто он спал, пока шел, и теперь проснулся. Вернулся голод, и слегка отходя от сонного состояния, продавец вошел в магазин.