Спираль Аделойи. Глава 8

Лифт не работал. Алексей не сомневался – в этом виноват хозяин сети «Калима». Каждая следующая ступенька отдавалась тупой пульсирующей болью в затылке. Опираясь о перила, он поднимался по лестнице и отчего-то непроизвольно сутулился, горбился, как будто опасаясь удара в спину.

Чертов магазин… Именно – чертов.

И все покупатели – тоже черти. Пронзают взглядом, читают мысли, смеются над ним, издеваются, просят товар, потом отказываются, называют его болваном…

Когда он дошел на шестой этаж, открылась соседская дверь. На пороге стояла соседка, в руках она держала стакан из черного стекла. Вдова подошла к Алексею, по-матерински обняла его и тихо сказала:

– Леша… Ты не выдержишь… Столько ненависти и злобы! Выпей это, – она оглянулась на свою дверь, – Это спасет тебя, Леша. Выпей, я сама готовила  … спасет тебя, Леша!..

Алексей приложился губами к холодной поверхности стакана, делая жадные глотки. Студеная терпкая жидкость потекла  по глотке, по пищеводу, заполнила желудок, неестественно приятный холодок начал расползаться по всему телу. 

Из квартиры послышался громкий мужской голос:

– Мать! Что ты натворила! 

К двери подбежал седой старик с черными глазами:

– Опять! Он должен был спасти себя сам!

– Он бы погиб! – ответила Тамара.

– Если кто-то умирает, значит так надо!

– А ты неужто  возомнил себя богом, что так легко распоряжаешься чужой жизнью?!

– Я просто знаю законы. И ты их знаешь. У него были шансы. А теперь… зелье для Погружения Из, адское зелье; он затеряется в хаотических частностях… 

– Он справится, Герв, он справится… – непонятно, утверждала вдова, или спрашивала.

Маг вздохнул. Его речь стала спокойной и уверенной:

– Неси печать Аделойи, мама, я попробую ему помочь, – старик повернулся к Леше – Постарайся смотреть на себя со стороны. Все что с тобой будет происходить – не придавай этому никакого значения, не ищи в этом логики, не ищи в этом смысла. Если будет боль – пытайся сосредоточиться на чем-нибудь привычном, на чем-то приятном. А сейчас… сейчас лучше иди.

– Ку-да?.. – еле произнес Алексей. Язык, губы, челюсть едва двигались. Приятный холод уже проник всюду. Алексею казалось, что он не тяжелее перышка.

Тамара вернулась, она яростно открывала рот, но Алексей слышал соседку еле-еле, как будто он был глубоко-глубоко в колодце … эхо доносило ее слова… 

По-о… леш… ни… се… Леша…

Кто такой Леша?.. Кажется, это он… Нужно идти по лестнице…

Алексей сделал два шага вниз по ступенькам, затем оттолкнулся сильнее и медленно полетел над ступеньками вниз, улавливая эхо: «Не вниз! Вверх!»

Но было поздно. Он свободно и легко парил чуть выше ступенек, навстречу к нему приближался угол.

Стена и пол впереди начали вдавливаться, все остальное растягиваться и одновременно приближаться к нему со всех сторон. Леша летел по грязно-серому тоннелю, ноги занесло вверх, и ему стало ужасно смешно, но рассмеяться не получилось.

Перед глазами было только грязно-серое. Леша огляделся. Все та же грязно-серая картина. Он встал на ноги и понял неожиданно, что ходит по потолку – его волосы опускались вверх. Потом он подумал, что это, возможно, просто ветер.

На секунды закрыл глаза, а когда открыл их, увидел прямо перед своим лицом серое грязное куриное яйцо. Леша отодвинулся – яйцо лежало на его ладони. У него была только одна рука, она росла прямо из середины груди. 

Он повертел яйцо у себя на руке, вращательное движение ускорялось и яйцо превратилось в мячик. Теперь в руке у него лежал мячик для гольфа. У мячика были глаза и рот, он улыбался. Леша учтиво спросил:

– Мячик, как мне найти?

– Все просто, – ответил звонким детским голосом мячик, – иди, пока не скажешь «Мы и полоски!»

– Спасибо тебе, – сказал Леша и поцеловал мячик.

Мячик куда-то исчез. Леша прокричал: «Мы не подростки!» и очутился на сцене в концертном зале. Он стоял на рояле, расставив ноги и уперев руки в бок.

Когда Леша понял, где находится, он поспешил спрыгнуть с клавишного музыкального инструмента и пошел за кулисы, где его должна была ждать семья, но там оказался только огромный кролик. Кролик уставился одним из своих красных глаз на Лешу и произнес: 

– Снова! Ну и куда тебя, дурачок?

– Сам дурачок! – оскорбился Леша.

– Куда тебя?

– Что куда?

– Тебя!

– Что?

– Все, мне надоело. Иди в ту дверь, а там сам смотри.

Кролик превратился в крупный кусок обоев, которые валялись на полу повсеместно. Леша, ощущая во рту вкус капусты и редьки, подошел к люку, с трудом открыл его и прыгнул в темноту. Однако оказалось, что это была не темнота, а черная фанера, которую он разбил своим телом. Треск разнесся по помещению повторяющимся и искажающимся эхом.

Помещение оказалось длинным коридором, черный потолок и белый пол, на двух параллельных стенах висело бессчетное количество зеркал, из которых выглядывал Леша. Леша, да только не совсем. 

Он посмотрел на стену – сотни глаз посмотрели на него, одни с любопытством, другие равнодушно, иные насмешливо и с презрением. Некоторые отражения и вовсе не смотрели на Лешу, они смотрели по сторонам, изучали зеркальный зал.

Чем внимательней Леша приглядывался, тем больше находил отличий между этими подобиями и собой.

Он вгляделся в одно из отражений. Он никогда не ходил в такой одежде! В такой одежде ходят женщины. Какая мерзость.

Сам Леша был одет в джинсы и черный свитер. Он смерил свое отражение презрительным взглядом и перевел взгляд на следующее.

Господи, что это у него с носом? Бульдожий нос, и глаза, глаза косят! И улыбается как-то криво. А брови, брови-то! Косматые какие, да их же стричь пора! Ну и урод.

Леша начал двигаться вдоль зеркальной стены.

Этот смотрит куда угодно, только не Леше в глаза. Худой. Странный… Черт, да ведь он под дозой, черные зрачки блестят, на лице наркомана идиотская улыбка… теперь свернул губы в трубочку. Глаза впалые, под глазами черные синяки, губы потрескавшиеся, шрам на подбородке.

А этот неплох. Какие мышцы накачал, можно позавидовать, шея какая толстая! Смотрит на Лешу свысока, как на таракана на столе во время трапезы. Кого-то напоминает… но нет, вспомнить не получается.

Этот – в каком-то засаленном пиджачишке очкарик, небритый, горбатый, перекошенный, и улыбается так же криво. Что же это его эдак скрутило-то?

Этот – без руки. Правой. Или, наоборот, левой?

Уже не Леша перемещался вдоль стены, а стена двигалась мимо него.

А с этим что? На шее и щеках круглые синюшно-красные пятна, по середине пятен какая-то влага, слизь, гной… отвратительно. Сифилитик. Точно.

А этот, с маленьким носом… кажется, будто хочет видеть все сразу, взгляд бегает из стороны в сторону, улыбка странная… Резко остановил свой взгляд на Леше, свой безумный взгляд, выпученные неморгающие глаза, и дико расхохотался, но смеха его Леша не слышал – стекло, если это было стекло, удерживало звук. Что с ним? Наверное, олигофрен.

Этот… А что этот? Кажется, ничего особенного. Обычная одежда, никаких пятен на лице, руки-ноги на месте… Да ведь это же он сам! 

Леша поднял руку – отражение подняло ту же самую руку. Не зеркально, а именно ту же руку – правую, для Леши она была слева. Они с отражением одновременно улыбнулись и пожали плечами.

Смотреть на себя оказалось неожиданно приятно и интересно. Медленно, но все-таки продолжала двигаться зеркальная стена, поэтому Леше пришлось идти параллельно со стеной в том же направлении, куда двигались зеркала.

Шло время, а Леша все никак не мог оторваться от самосозерцания, когда вдруг его всего встряхнуло, и он обнаружил, что в зеркале напротив больше нет его отражения. С досады Леша захотел ударить зеркало, которое почему-то манило призрачной надеждой… надеждой чего?

Он размахнулся, он уже делал так когда-то, и резко выпрямил руку, сжатую в кулак, но зеркало не разбилось, не треснуло, оно поглотило своей мягкой гибкой поверхностью руку и, не останавливаясь на этом, всосало в себя всего Лешу.

Он вынырнул из мутной воды, встал на неглубокое дно и оказался у самого края широкой тихой мелкой реки – впереди, в каких-то сантиметрах от его ног, течение обрывалось, вода падала в темноту. Это водопад, но шума воды не слышно. Еще чуть-чуть, и он бы не вынырнул, он бы упал туда, вместе с водой…

Под тенью высоких деревьев на берегу Леша присел на завалившийся ствол старого дуба и снял кроссовки, чтобы вылить из них воду. Но из них полилась не вода, а какая-то густая, вязкая жидкость зеленоватого оттенка. 

Леша брезгливо отпустил мокрую обувь и решил идти босиком. Заросли леса пугали своей мрачностью, поэтому он пошел вверх по реке, держась как можно ближе к берегу – мало ли что в ней водится, крокодилы какие-нибудь, акулы, пираньи, водоросли-убийцы, гигантские спруты с щупальцами, синие утопленники, фабричные и заводские отходы, пиявки, вирусы, бактерии, микробы… В конце концов, на дне может оказаться разбитое стекло!

Куда он идет? Леша задумался. Он идет против течения. Есть река, значит она должна откуда-то начинаться, у всякого следствия есть причина – у реки должен быть источник. Когда он найдет причину, все прояснится.

Жара стояла ужасная. Раскаленный добела диск солнца безжалостно жарил под собою все без разбору, но Леша был уверен, что ему тяжелее любого дерева на берегу. Он сложил ладони и набрал в них не очень прозрачную воду, чтобы умыться. Прохладная вода потекла по лицу, шее, плечам. Здесь могут быть бактерии, микробы, какие-нибудь глисты… Но как же хочется пить!

Несколько мгновений он колебался – пить или нет, но жажда подавляла всякий страх, и Леша утолил ее речной водой. В ротовой полости остался непривычный вкус сырой, неводопроводной,  некипяченой воды и привкус непоправимого.

Леша тяжело шел по песчаному дну, осознавая, что инфекционной больницы поблизости нет, и одновременно ощущая, как вода, полная дизентерийных или каких-то других палочек достигает низа живота и заражает, заражает его.

Русло реки здесь сужалось и виляло среди зарослей. Жара постепенно спадала, стало так хорошо, что идти дальше, да еще и против течения, казалось совершенно глупым занятием. Леша вдохнул влажный, в меру теплый воздух, потянулся, потом развел руки в разные стороны и упал в воду спиной. Зачем он вообще куда-то шел? 

Окунувшись в воду, Леша ощутил полный покой и блаженство. Даже дышать не хочется, наверное, одного дыхания хватит… навсегда. Не холодно, не жарко. Тело ничего не чувствует, как будто его нет, как будто оно растворяется в реке. Растворяется… 

Растворяется?!

Леша выскочил из воды и сделал судорожный вдох. Его тело стало водянистым, полупрозрачным, руки безвольно свисают вдоль туловища, чувствуется, как лицо, мимика лица превратилась в аморфное желе, даже зубы мягкие.

В панике он выбрался на берег и свалился прямо на огромный папоротник. Кое-как стиснув свои мягкие зубы, задыхаясь, он пытался напрягать мышцы рук, ног, лицевые мышцы, тазовые, пытался сжать кулаки… Тело почти не слушалось.

Столько идти против течения! По такому пеклу! И вот так, просто умереть, превратившись в медузу! А потом по радио передадут, что он умер, как настоящий пудинг!

Последняя мысль рассмешила Лешу. Как настоящий пудинг!

Он залился безудержным хохотом, он смеялся над своими мыслями, над собой, над всем. Ему было уже наплевать. Он понял, что терять ему нечего. Он смеялся все громче, смеялся до слез, слезы непроизвольно текли по щекам.

Какие тут могут быть акулы? Воды по пояс!

Какие еще спруты, какие утопленники? Какое стекло в этом недоступном цивилизации месте?!

Он смеялся, как какой-нибудь законченный планокур, и от собственного смеха его накрывал новый приступ хохота до слез.

Слезы текли из глаз ручьями, щеки и подбородок чесались, и он вытер их руками. Наконец он успокоился и, опираясь об лавровое дерево, встал. Вся лишняя вода вышла из него со слезами смеха.

Он взглянул на свои неводянистые, крепкие руки и ноги, покривлялся лицом и облегченно вздохнул. Это было его новое рождение.

Леша поглядел в чащу. Идти в эти заросли? Нет, нет и нет! Пусть туда ходят другие, те, кто не боятся, те, кто от природы имеют прекрасную ориентировку на местности, и смогут, если что, вернуться обратно к течению мутной воды, а он продолжит свой путь к источнику.

Под ногами снова песок, плотность воды вновь мешает передвигаться к цели, но все это пустяки, он знает, что делать, и он это делает. 

Странно. Обычно  на поверхности реки есть волны, а тут нет. Отчего бы это? И к чему?

Леша продолжал повторять изгибы русла реки, а температура воздуха меж тем падала. Становилось по-настоящему холодно.

С каждым Лешиным шагом деревья на берегу покрывались все более толстым слоем инея.

Он чувствовал, как сам покрывается корочкой льда, как холод доходит до его костей, а вода в реке по-прежнему остается все той же температуры, только теперь не кажется прохладной, теперь она, в сравнении с воздухом, теплая. 

Нет, нырять в нее все равно нельзя, одного раза ему хватило на всю жизнь.

Температура понижалась, она давно ушла в минус по шкале Цельсия, но река не замерзала. Как и Лешины ноги. Но все, что было выше пояса, постепенно превращалось в мороженное.

Вокруг царила зимняя красота, но теплее от ее созерцания не становилось, и поэтому Леше скоро надоело смотреть по сторонам. Дрожь было не остановить, Леша и не пытался этого делать, от нее становилось теплее. Он держал подбородок ближе к груди, пытался дышать как можно медленнее – так воздух входил в легкие не столь холодным, как снаружи. От студеного воздуха горло и трахея воспалились, и казалось, будто мороз душит его, сглатывать слюну было невыносимо больно.

Начало болеть сердце, оно не справлялось с такой нечеловеческой нагрузкой. Но то, что Леша увидел в следующее мгновение, заставило забыть его и о горле, и о сердечной боли, и это зрелище было первое, что удивило его в этих краях.

За очередным поворотом реки, огражденной стенами высоких, полностью покрытых белым снегом и льдом, деревьев Леша увидел, как расширившаяся река уходит в небо. С трудом соображая что-либо из-за жуткого мороза, Леша подошел ближе и понял, что наоборот, она течет из неба.

Река спокойно текла из неба, и без всякого шума под прямым углом сливалась со своим горизонтальным продолжением.

Почему же он не видел ее раньше?

Леша присмотрелся к тянущейся ввысь полосе воды. Чем дальше от земли речка, тем она прозрачнее. Уже в метрах пятидесяти от земли вода оптически полностью сливалась с безоблачным, свинцовым, как это и положено зимой, небом.

Где же источник реки?!

Он раздосадовано ударил по горизонтальной поверхности воды ладонями, потом резко умылся несколько раз. Иней на свитере, коже и волосах мгновенно растаял. Леша набрал в рот воды, выпил ее и почувствовал, как удушающее воспаление проходит, как перестает болеть сердце. И все-таки вкус сырой воды беспокоил его.

Он растеряно оглядывался.

Что делать? Идти в лес? 

Ну уж нет.

Леша решил, что пойдет дальше по реке – в небо. Он сделал десять решительных шагов, отделяющих его от потока падающей воды, и занес ногу как можно выше, чтобы поставить ее на стену воды, но нога прошла сквозь водопад, и вместо того, чтобы подняться вверх, Леша по инерции продолжил движение вперед, и, таким образом, прошел сквозь полосу текущей сверху реки.

За водопадом оказалась невысокая скала – Леше показалась, искусственная – по середине ее был вытесан вход в пещеру.

Леша вышел из воды совершенно сухой, но мороз снова начал пробирать его, и потому, недолго думая, он забежал в пещеру, где его действительно ожидало тепло.

Пещера сужалась и уходила вниз. Леша, пригибаясь, шел все дальше в темноту, ощущая у себя в животе неприятные движения. Он очень трезво осознавал теперь, что нужно как можно скорее выбираться из этих мест, холера это или нет – а, скорее всего, да – в любом случае лучше быть дома.

Впереди, в глубине пещеры, смутно замерцал сиреневый свет. Это подстегнуло Лешу, и скоро он вышел из узкого коридора в небольшой зал, в центре которого горел столб сиреневого огня. Справа и слева от огня были продолжения подземного хода.

Куда же идти? А не все ли равно?..

В мерцающем свете в глаза бросилась маленькая, незаметная с первого взгляда, деталь. Леша увидел, когда подошел ближе, что правый вход отмечен черной окружностью, внутри которой начерчена спираль, но не линией, а какими-то символами. Создавалось впечатление, что кто-то, нарушая правила, помогал Леше, который должен был делать выбор сам. Возникал только вопрос – желает ли этот кто-то ему добра или нет?

В животе заурчало, и Леша, остановившись на мысли, что всегда можно будет вернуться обратно к мерцающему свету, вошел в отмеченный знаком коридор, но едва сделал три шага, как упал, схватившись за спазмирующий живот. 

Леша посмотрел на него и увидел, как тот раздувается. Руки сами, непроизвольно, держали живот, давили на него, чтоб он перестал увеличиваться, чтобы стал прежним, но это не помогало. Живот рос, кожа натягивалась до предела…

Неожиданно в мозгу вспыхнуло, что нужно вспомнить что-то приятное.

Из всех воспоминаний в голову пришли шашлыки. Почти вся группа на даче у Лены, на шашлыках, они уже все приняли понемногу, и всем весело. Авсеев наяривает на гитаре; Олег и Степа травят анекдоты; Стас все время у костра, подкидывает дрова, труженик какой; Рома, Петя и Саша объедают черешню; эти чешут языком о том, как прошла сессия; Антон разглядывает какую-то ромашку, знатный ботаник; остальные пошли за водой; а он сам слушает анекдоты, посматривая на Аню, сидящую в беседке  вместе с Леной, Олей и Наташей. 

Тем временем кожа на животе продолжала натягиваться и лопнула. Леша почти ничего не почувствовал, он сосредоточился на своем воспоминании. Что-то изнутри прорывалось наружу. Разорвав мышцы пресса, наружу высунулась безглазая уродливая морда и принялась ощупывать окружающий мир своим раздвоенным языком. Удовлетворившись, видимо, качеством окружающей среды, чудовище раздвинуло четырьмя лапами проделанное бесчисленными зубами отверстие и вылезло. Из Леши текла кровь и зеленая слизь, но боли не было, как и страха. Однако удерживать концентрацию на приятных воспоминаниях было все труднее, и не столько из-за разодранного живота, сколько от вида монстра.

«Ошибка природы» было бы самое подходящее название для этого существа размером с собаку, но Леша уже знал название этой твари. Уродливое создание о двух туловищах и одной голове изгибалось, проверяя, как работают конечности. Голова свободно вертелась на все триста шестьдесят градусов, одно из туловищ начало залезать на стену коридора, наверное, на пальцах, кроме когтей, были еще и присоски.

Перед Лешей во всей своей красе предстал двупузый речиглов.

Картина шашлыков уходила, но пока боль не достала его сознания, Леша вспомнил, что он знает название этого уродца от человека в котелке, который носит усы и зовут его… Нейри Грин!

Когда он вспомнил это, боль накатила полной мощью, Леша согнулся пополам и потерял сознание.

 

– Очнитесь, очнитесь, монами! – Леша открыл глаза и увидел склоняющегося над ним Нейри. На голове его не было котелка, и выглядел он очень больным. – Что Вы наделали! Вы даже не представляете, что Вы наделали!

Грин сжимал в руке статуэтку двупузого речиглова и тяжело дышал. Вокруг не было пещеры. Вокруг был продуктовый магазин. Нейри взял за руку Лешу и сказал:

– Ты должен помнить!.. Помни о свободе, слышишь?! Свобода! Свобода!.. Либэртас… – это был первый раз, когда Грин сказал Леше «ты». И последний. Нейри выпустил Лешину руку, схватился за сердце, бесшумно упал и – Леша это сразу понял – умер. 

Леша с ужасом смотрел на мертвого Грина и не знал, что делать. Он стоял и смотрел на распростертое тело, пока не понял, что это тело – его. Это он лежит на полу, возле ступенек.

Вокруг не магазин, какое-то другое здание. Рядом столпились люди, беспокойно показывают на его тело, кричат. Леша слышит их крики плохо, отдаленное эхо доносит обрывки фраз: «…скорую… инсульт… глупости… тырного спирта… опуск… жаль его… же упаси…»

Леша, задыхаясь от волнения, подошел к своему телу, упал на колени и, не удерживая слез, закричал: 

– Леша, очнись! Очнись, слышишь?! – Он дает пощечины своему лицу, а его крики доходят до его слуха только через секунды. Женские крики.

Но его это не удивляет. Он продолжает кричать, бить лицо, трогать, гладить. Кто-то взял его за плечо, хочет отодвинуть, но он выдернулся из этой хватки, он никуда не уйдет. Боже, нет! Леша, очнись, очнись, пожалуйста!

Леша почувствовал тяжесть своих рук и стук в виске. Он вздохнул и услышал гомон окружавших его людей, почувствовал соленый вкус во рту и открыл глаза. Над ним склонилась Аня, она держала его лицо в своих руках, она со слезами на глазах улыбалась ему. До чего же она прекрасна!

– Ну что я говорил. Какая там скорая! Эти студенты живучи, как тараканы. И нашатырный спирт не понадобился, – авторитетно подвел итог преподаватель электротехники, Дмитрий Александрович, и удалился.

Леша Дугин своей ладонью накрыл Анину и улыбнулся. 

Он приподнялся на руках, из носа потекла кровь. Аня заботливо достала платок, вытерла, приложила к носу.

Небольшая группа людей, собравшаяся поглазеть, рассасывалась. Скоро рядом остались стоять только Петя, Антон, Олег и Лена.

– Елы-палы, Дугин! Ну ты, блин,  заставил нас попереживать! – облегченно высказался Олег.

Но Леша ничего не отвечал. Он держал платок и смотрел Ане в глаза. 

Он дышал часто. Аня тоже.

– Может, тебе лучше пойти домой? – спросила Аня.

– Нет, я в порядке, – он осмотрелся. Это был его институт. Они находились рядом со столовой. Он повторил, – я в порядке.

Рядом лежала пластинка с таблетками. Дугин поднял ее:

– Спасибо, мне уже не надо, – он встал на ноги, пристально рассмотрел своих друзей, как будто не видел их всего лишь пять минут назад, – Пойдемте в столовую.

– Идем, – хором ответили братья.

– А как же экзамен. Ты же должен… – начала Лена.

– К черту экзамены, – ответил Леша.

– Не чертыхайся, Леша! Дочертыхался уже! Тебя что, жизнь совсем не учит?! – Лена надулась.

– Лен, он только что потерял сознание. Оставь человека в покое, – спокойно и мягко сказала Аня, обняв Лешу за талию. Они вдвоем поднялись по ступенькам и вошли в столовую.

– Тьфу ты! То же мне, – сказал Антон. – Я с ней хотел потанцевать на восьмое марта, а она – у меня парень, уже больше года, верность важнее, и все такое. Большое дело – потанцевать! При чем тут парень? Что, Лена, бросил он ее уже, что ли?

– Да нет. Это она его только что бросила, – сказала Лена, поднимаясь по ступенькам, – хотя, это так, прогноз, так сказать.

Компания села за столик в конце столовой. Леше все вокруг казалось новым, и он не понимал почему. Затем ему будто бы что-то привиделось, он встал и со счастьем в душе продекламировал:

– Хорошо-то как, хорошо-то как жить в стране, где человек становится продавцом только после торгового техникума!

Друзья ошарашено смотрели на Дугина, он сел, они начали переглядываться. Аня потрогала его лоб:

– Все в порядке, Леша?

– Все в порядке. Все в порядке вещей, – Леша сам не понимал, почему на душе так легко. Он обнял Аню и чмокнул ее в щеку.