Вместо волос выросли воспоминания, расчесываю их и все равно лохматый, но что любопытно, определенно есть признаки облысения, а еще зачем-то мне понадобилось идти в магазин после полночи. Разумеется, круглосуточный. Я качусь на круглых сутках, как на колесах. По всем формулам я должен быть совсем не здесь, но я тут, и мне довольно холодно. Фонари не светят и не греют, но пёс проглядывается благодаря луне. Он небольшой, измученный, полудохлый. И вдруг я понимаю, что это мой друг из прошлой жизни. И перед его уходом в следующую инкарнацию я не отдал ему долг. Потому в магазине я покупаю еще и три сосиски. Я бросаю их своему бывшему другу, не решаясь подойти, потому что боюсь собак. Пёс отбежал вглубь кустов. Я в сердцах плюнул. На самом деле, нет, конечно, это просто принято так говорить.
Неужели я такой дурак, что поверил в свой полночный бред? Я мало сплю.
Это напоминает мою подругу, я надеюсь, что она все-таки подруга, хотя, скорее всего, я просто картинка ее комикса. Ей сейчас плохо, и она в другом городе, и у нее отравление ртутью. Она лежит с головокружениями и тошнотой в душной комнате на втором этаже своего дома. Плачет. У нее красивая внешность. Она талантливая художница. А я отдал сосиски незнакомому псу.
Блохи звезд на шерсти небесной собаки довольно яркие. Недавно мне разбили очки в баре. Сущая нелепица. А теперь я в новых очках. Почти такие же, как были.
Я подумываю еще о том, что зеркалу всё равно, кто перед ним. Я подумываю о некоторых людях в моей жизни, которые как зеркала. Я подумываю о том, что же происходит, когда два таких человека встречаются. Можно ли будет увидеть бесконечность, если встать между ними?
Метка «литература как искусство слова»
Тимихалыч понял по гулкому эху, что писать далее безынтересно, отложил письменные принадлежности и пошел на чердак, смотреть на звезды через телескоп. Телескопа, однако, не было. Зато был настольный хоккей, дюжина новогодних ёлочных шариков и пыльный ковёр.
Это только один Тимихалыч пошел наверх. А второй Тимихалыч распространился в сторону набережной. Ветер закружился в его густых кучерявых волосах, запутался в них и не смог выйти. Борода Тимихалыча встала дыбом, зато глаза загорели молодым огнем первых школьных чувств к Маше Бородиной из 7-А. Тимихалыч прыгнул с разбегу в воду, и хоть он не умел плавать, но ни разу не испугался, а испугался много раз.
Но вот у третьего Тимихалыча не было такой шевелюры, да и бороды у него не росло. Он был лыс, и даже брови его были едва отличимы от кожного покрова лица. Лицо его в данный момент выражало натужную задумчивость – он пытался вспомнить забытое другим человеком.
Стоял яркооранжевый осенний денек. Рядом с деньком сидел Тимихалыч. Напротив сидела дамочка 47-ми лет. У нее была такса. На столе водрузился самовар. Чай не заканчивался. А беседа подошла к концу. Досадно. Некоторые люди содержат внутри себя только одного человека, и Тимихалычу с ними быстро становится скучно.
Вот Тимихалыч номер 45 выходит из ванной комнаты и идет подметать улицы. Он торопится. Торопится он, как же. Улюлюлю!
За жизнь у Тимихалыча набралось изрядное количество знакомых. Были среди них и стоматологи, и финансисты, и сапожники. Особое место среди иных занимал дед Пихто. Занимал, никому не уступая.
Был дед Пихто невысокого роста лысоватым координатором больших проектов секретного назначения. В прошлом подлый коллаборационист, он, после выпадения волос, остепенился, обзавелся семьей из одного человека(самого себя) и теперь даже не думал о былых подлостях. Но именно в прошлом Тимихалыч с дедом Пихто и познакомились благодаря череде событий, о которых я расскажу сейчас. А нет, я передумал.
О них расскажет, вернее, напишет, сам Тимихалыч. Вот он встает с кресла-качалки на веранде, возвращается в гостинную, кладет курительную трубку на письменный стол в специально отведенное для этого место, рядом с чернильницей. Он достает подготовленное перо, макает его в чернила и, вздохнув воздуха с кофейным привкусом, аккуратным почерком выводит строки: Читать полностью »
Посреди твоих мыслей есть черная дыра.
Пока мысли пляшут свой танец, о ней не узнаешь. Только что-то мрачнеет, когда открывается и закрывается занавес сна.
13 февраля 2010 года 5 человек случайно нашли ее в себе. Окунулись. Дороги обратно нет. Внешне ничего не изменилось. А внутри…
Нет ни балета, ни оперы. Не перебивают друг друга ораторы. Нет ни одной мантры, никакой свечи.
Нирвана?
Но зачем исчезать искусственно? И не было это их целью. Путешествие по волнам Стикса? Они – безбилетники. Зайцы.
Безбилетники, но никакой реки. После каждой паузы – бесконечноточие. Весь мир – изнанка пятерых людей.
И ты тоже. После 13 февраля ты тоже рисунок на полях тетради, которая лежит в портфеле, которого никогда не было. Рядом с такими же решенными уравнениями вида 
.