Спираль Аделойи. Глава 1

Алексей почесал левую руку выше локтя, хотя она не чесалась:

– Вы что-то перепутали, уважаемый Микримин… или как там тебя?

– Однако! Какой резкий переход с «Вы» на «ты»! Нет уж, извольте говорить мне «Вы». Зовут меня, повторяю, Нейри Грин. Я хотел бы купить двупузых речигловов.

Взгляд Алексея пометался, но вновь остановился на покупателе странной внешности. В магазине никого, кроме их двоих, не было. Алексей почесал нос.

– Боюсь, у нас нет, – сказал он, одергивая себя, чтобы не почесать руку еще раз, – А Вам бы я посоветовал катиться отсюда на все четыре стороны. А лучше вон в ту – там, знаете ли, на окраине, есть психлечебница.

Алексей резко и уверенно показал в сторону выхода, но это был обман. Продавец не знал, где находится психлечебница в этом чужом городе, в котором приходилось жить.

– Слушайте, хватит издеваться. Знаете, чего мне стоило вырваться из моей обители?! Выслушивать Ваши плоские шутки мне некогда – я спешу.

– Да лучше б ты и не выходил из своей, - тараторил Алексей, и неуверенно закончил, - обители.

– На «Вы»! Попрошу!

Мат крутился на языке, но не слетал. Воспитание.

Он тщательно подыскивал слова перед тем говорить.

– Хватит. Это продуктовый магазин. У меня нет этой вашей… Если это шутка, то она крайне неудачна, господин Грин.

– А когда будут, можно ли поинтересоваться? – господин в старомодном котелке, казалось, не слыхал раздражения продавца.

– Боюсь, никогда. Не было, нет и не будет.

– О! – рассмеялся господин Грин, подкручивая правый ус, – нет, насчет будущего Вы, верно, ошиблись. Ладно уж, раз Вы не в курсе, то вынужден раскланяться. Я скоро зайду. Всего доброго.

Странный покупатель попрощался, приподняв шляпу, и ушел.

Эта последняя фраза, черт знает почему, прямо-таки кольнула продавца, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы сделать глубокий вдох и прийти в себя. Так что сумасшедший господин уже плыл по улице бодрым шагом, когда Алексей выбежал из магазина, и закричал ему вслед:

– Не приходите! Не будет! Магазин вообще скоро закроют! Никогда не было! Слышите!? И НЕ БУДЕТ!

Руки Алексея одновременно с губами дрожали, он развернулся, чтобы возвратиться на свое рабочее место, и увидел сменщика Игоря, идущего по улице ему навстречу.

Алексей с благодарностью поздоровался, оделся, попрощался и отправился домой.

 

По-прежнему вспоминая свой диалог с самым неприятным покупателем в его двухмесячной карьере продавца, и воображая, как мог бы поставить на место наглеца, он добрался, наконец, пешком – опять лифт не работает – на шестой этаж своего дома. Нужно было попросить у соседки штопор, он подошел к ее двери, и после долгих и заведомо тщетных попыток засунуть в замочную скважину ключ от своей квартиры, дверь открылась. За нею стояла соседка, тридцати-с-лишним-летняя вдова, лицо ее выражало умеренное недовольство:

– Господи, Леша! Ты не пьян?

- Хотелось бы… Заработался. Извините. Я случайно. Я хотел взять у Вас. Э… взять.

– Что, опять соль? Соль у соседей просить нельзя. То есть, просить может и можно, а брать точно нельзя.

– Нет, Тамара Андреевна, мне бы… Дайте, пожалуйста… штопор…– говорить Алексею было тяжело, на середине фразы он забывал, как хотел ее закончить. Смущение окрасило его лицо в густо-красный цвет, и вдова устало усмехнулась:

– Все ему дай. Интеллигент, блин. И не надо Андреевны, сколько раз повторять. Тамара я, Тамара. Ладно, заходи, будет тебе штопор.

Дугин вошел. Он понимал, что симпатичен вдове, иначе давно бы послала. И сама она была весьма симпатична. По несложным подсчетам Алексея выходило, что разница в возрасте у них лет десять. Можно было бы общаться не на уровне соли и штопора. Но было как минимум два но.

Во-первых, вдова была слишком грубой. Нарочито грубой. Поэтому общаться у них не выходило.

Во-вторых, и это самое главное, что мешало их общению – у вдовы был сын.

Именно этот сын стоял сейчас за приоткрытой дверью в комнату и рассматривал гостя.

Как его звали, Алексей не знал. На вид ребенку было лет десять, хотя, конечно, он мог ошибаться.

Рыжий мальчик выглядел бы очень мило, если бы не глаза. Этими глазами сын вдовы и уставился сейчас на соседа. Что-то неприятное было в его взгляде, страшное. Случалось, идет по лестнице Дугин, а навстречу ему эти глаза-иллюминаторы, черные. Жутко становится на душе, внутри что-то дрогнет и ловишь себя на странном желании бежать со всех ног куда подальше.

Глаза за приоткрытой дверью изучали вошедшего. Алексею казалось, что мальчик заглядывает ему прямо в мозг, и ощущение это продолжалось и усиливалось с каждой секундой.

– Да, сегодня с Нейри Вы очень промахнулись. Кричали зачем-то, – сказал вдовий сын неожиданным басом, и неприятно усмехнулся.

Больше странный мальчик ничего не говорил, а в голове у Алексея поднялась настоящая буря из хаотичных завихрений, которые и мыслями-то назвать нельзя. Сначала, он просто испугался – того, что этот мальчик заговорил. Он никогда не слышал, чтобы сын Тамары говорил. Затем он удивился басу, и только потом приступил к осмыслению сказанного. Но не успел он ухватиться за суть, как, наконец, пришла сама вдова. Она быстро сунула штопор в руку Алексея Альбертовича и повернулась к сыну:

– Гервик, я же говорила тебе не выходить. Пойди… поделай... уроки, – она суетливо подтолкнула уже уходящего мальчика и закрыла дверь.

– Штопор ты можешь вернуть завтра. До свидания, – сухо бросила она Алексею, и дождавшись, пока сосед выйдет, захлопнула дверь.

Ну и имечко. Гервик. Но откуда, откуда он знал об этом… Нейри? Тоже имя будь здоров... Был, чертов сын, рядом с магазином, точно. Потеха, как же! Продавец возится с сумасшедшим.

Алексей справился с дверью и, не разуваясь, прошел на кухню, по пути сбросив курточку на диван. Первым делом он открыл вино и, не обнаружив стакан принялся пить из горла.

Достаточно быстро усталость ног прошла, нервы успокаивались, и мысли Алексея уже текли в своем обыкновенном русле.

Зачем, зачем он переехал сюда? Чем этот город лучше? Да, климат, конечно… Тут тепло. Но такой ценой платить за нервы… За жизнь… Черт бы побрал всех этих кретинов!

Он вспомнил Аню. Анюту. Почему, почему он любил ее? Они не подходят друг другу, это было понятно с самого начала. Алексей каждый раз все больше и больше убеждался в этом. Она была одной из подсознательных причин его переезда. Старался забыть о ней – получилось. По крайней мере он не думал о ней постоянно, как это было раньше.

И все же она вспоминается, когда грустно.

Мысли текли плавно, все было ясно и понятно. Он, Алексей Альбертович Дугин, сын профессора математических наук, ныне покойного; один из лучших выпускников НАИ… Да, не красный диплом, но все же… все же… И кто он теперь? Продавец.

Алексей смотрел на налившуюся кровью луну, заглядывающую в окно, и думал, что жизнь не удалась. Потом он прикончил бутылку и отправился спать.

Когда Алексей проснулся, то, еще не разлепив веки, понял, что утро будет такое же мерзкое, как и вчера. Он сделал над собой огромное усилие и открыл глаза, ничуть не удивившись своей правоте. За окном был туман, угрюмые стены дома напротив почти сливались с грязно-серым тучным низким давящим небом… Одним словом – мерзко.

В холодильнике только кефир – вчера он перенервничал, забыл взять из магазина чего-нибудь поесть. Просить у соседки яиц ему совершенно не хотелось, поэтому приходилось пить кефир и с трудом пережевывать старую затверделую корочку хлеба, вспоминая сон. Обрывочный, всплывали только какие-то маленькие кусочки. Там были все те люди, которых он любил, по школе, по институту, по клубу шахматистов. Был там даже, почему-то, его сменщик Игорь. В институте, в одной из аудиторий, шел учебный процесс, они учились, учились все вместе… Аня тоже была, давно она к нему в сны не заглядывала, и они разговаривали, легко и беззаботно…

 

По радио сообщили, что наступает похолодание. Врубили музыку про любовь, которая рифмовалось с «вновь», «кровь» и «слов». Затем послышался характерный шепот – за окном начался дождь.

Было уже начало одиннадцатого.

За старой совковой стиральной машинкой, которая тысячу лет не работала и стояла в коридоре, заслоняя проход, Дугин нашел свой зонт, коричневый в крапинку.

Лифт по-прежнему не работал. Этажом ниже Алексей вспомнил, что должен отдать штопор. Вернулся. Потом вспомнил, что возвращаться – плохая примета, но поздно. Когда на столе, рядом со штопором, лежит нож, и стоит пустая бутылка вина – это, кажется, тоже нехорошо, ну да черт с ним.

С соседкиным штопором в кармане Алексей, наконец, покинул квартиру. У соседки, правда, никого не оказалось.

Во дворе уже успели расползтись мутные лужи, в них утонули давно опавшие коричневые полуразложившиеся листья. Дождь не был ливнем, не был моросью – унылый сонный осенний дождь. Здоровая дворняга из соседнего двора проходила мимо и зло гавкнула на Дугина, тот споткнулся и чуть не упал. Под порывом ветра насмешливо, покряхтывая, закачались голые мертвые деревья.

Алексей выбрал длинный путь – короткая дорога превратилась в грязь – и еще не доходя до магазина коммерческой сети «Калима», где он работает, увидел стоящую у входа милицейскую машину, а за ней скорую помощь.

Из магазина выносили неподвижное тело, и Алексей с ужасом узнал Диму – утреннего сменщика.

Позади одного из людей в форме и белых халатах, с будничным выражением на своем морщинистом лице стоял управляющий и все крестился, поглядывая иногда на бездыханное тело. Он поздоровался с Дугиным, пробормотал что-то о беде, и вместе с милиционерами отправился обратно в здание. Алексей стоял и смотрел, как в скорую кладут умершего Диму, и неожиданно для себя самого заплакал. Скорая уехала, расплескивая лужи; вышли милиционеры, уехал и их автомобиль.

К Алексею приближалась очень знакомая фигура, но пока не было возможности разобрать, кто это. Легкая близорукость – лицо не разглядеть, а покупать и носить очки смысла нет…

Человек подошел, и у Дугина перехватило дыхание. Это тот самый! Это Нейри Грин! Улыбается, сукин сын!..

Когда между ними оставалось метра два, Нейри приподнял свой черный котелок:

– Добрый день! Не правда ли отличная погода? – он восторженно обозревал слякоть и сырость вокруг себя.

– Уходите, – у Алексея начал болеть живот.

– А ведь жаль Диму. Бона фидэ. Сердечный приступ… Да, да… Просто парень не смог преодолеть пропасть между мыслью и действием, пересечь этот рубеж. И это, поверьте, нелегко. Я Вам сочувствую.

– Сочувствуете?!

– Да. И у нас все должно получится. Оревуар.

Он улыбнулся, приподнял котелок, прощаясь, и ушел.

Острая боль в животе росла. Алексей выронил зонт, схватился за живот и упал на колени. Он хотел кричать, но судорогой свело все тело, голосовые связки уже не слушались его, получился лишь слабое полушипение-полустон.

Алексей уже видел себя со стороны – его скорчившееся тело расслабилось, руки неестественно вывернулись под животом, лицо проехалось по мокрому асфальту. Из магазина вышел управляющий с будничным выражением лица, вздохнул, перекрестился:

– Беда, беда-то какая! Ай-яй-яй!

Боль и накатывающее чувство тошноты заполнили все его сознание.

Он проснулся, и его вывернуло наизнанку.